– Мне не нужна жалость, ни твоя, ни чья-либо еще. И ты слишком превратно поняла мои слова. Я говорил не о физической близости с тобой, а совсем о другом.
– О чем же?
– О том, что ты никогда не будешь со мной единым целым, как я того хочу. И прежде всего я говорю о твоей душе. Ты никогда не сможешь открыться мне до конца, никогда не разделишь со мной мою жизнь, мою вечность. Никогда не пойдешь со мной рука об руку. Потому что мы разные. Мы из разных миров. Мы живем для разных целей. Да, ты можешь быть со мною рядом, но никогда не разделишь мою жизнь, мои помыслы. Между нами миллионы километров, Арнэлия. Ты даже полюбить меня не сможешь по-настоящему. И не спорь со мной! – Дэмиан жестко прервал уже готовые сорваться с губ Арнэлии возражения. – Потому что я знаю, о чем говорю.
– Конечно, знаешь! – так же жестко ответила Дитя Света, разозлившись, что Принц Тьмы решил все без нее. – У тебя и так есть с кем идти по жизни, зачем тебе я?
– Ты слушала меня, Арнэлия, но не услышала, – отозвался Дэмиан на ее упрек, а его глаза наполнились мучительной тоской.
– Что касается Элеонор, я пообещал, что никогда не прикоснусь к ней больше. И мое решение не зависит от того, останешься ты здесь или нет. Теперь уходи. Тебя ждет семья.
Принц Тьмы посмотрел на стену, где уже открылся портал в мир живых.
– Уходи! – застонал едва ли не умоляюще Дэмиан, заметив, что Арнэлия хочет ему что-то сказать. И девушке ничего не оставалось, как вступить в портал. Напоследок она оглянулась на Принца Тьмы.
Тот стоял, как всегда, статный, дьявольски красивый и величественный, только наполненные дикой тоской глаза выдавали его чувства. Неужели она действительно никогда его не увидит? Неужели никогда больше не почувствует обжигающий поцелуй на своих устах? Неужели никогда не согреется теплом его огня и не увидит свет там, где темнее ночи, свет его черных глаз? Этого просто не может быть! Так не должно быть! И на ресницах Арнэлии снова засверкали слезы. Это было последним, что Дэмиан запечатлел в своей памяти, когда портал между Загробным миром и миром живых закрылся.
Откровение
Арнэлия стояла одна на улице Статен-Айленда. Мимо проезжали машины, шли прохожие. Мягкий снег откуда-то сверху падал прямо на лицо. Иногда снежинки, подгоняемые ветром, щекотали нос, но Дитя Света стояла как вкопанная посреди улицы и ничего этого не замечала. Ее огромные зеленые глаза смотрели прямо перед собой, но ничего не видели.
«Дэмиан», – единственное, о чем думала сейчас безмолвная девушка.
Арнэлия не могла поверить, что Принц Тьмы собственными руками выставил ее из своего мира. Да, конечно, она сама просила дать ей свободу, но в то, что ее свобода обернулась прощанием, Арнэлия до сих пор не могла поверить.
Однако реальность говорила сама за себя. Рядом с девушкой никто не стоял и не прожигал ее огненным взглядом. Арнэлия осталась одна.
Девушка нервно сглотнула и еще раз огляделась вокруг. Да, она свободна. Но так ли ей нужна эта свобода? Дневной свет, мягкие снежинки – все это было прекрасно как никогда. Но она остро ощущала отсутствие еще одного существа. Неужели она так привыкла к Дэмиану? Чем же он ее приворожил, если Арнэлия в полной мере даже дневному свету порадоваться не может?
Внезапно она почувствовала, как ее грудь распирает изнутри какая-то щемящая боль. Арнэлия стала судорожно глотать воздух, пытаясь унять эту боль, однако ничего не получалось. Только целебные слезы могли дать облегчение. И девушка бросилась к ближайшей церквушке, в которой так любила молиться ранним утром. Она даст волю свои слезам в обители Божьей. Изольет Ему свою душу. Поведает обо всем, что так долго хранилось в глубине ее души. Она больше никому не может довериться, никто не поймет ее боли. Лишь Он один, кому она поклялась служить вечно. Лишь Он суть всего бытия, только Ему она сможет исповедаться.
Арнэлия, зайдя в церковь и убедившись, что здесь никого нет, бросилась к алтарю.
– Господи, я вся перед тобой, твоя раба и верная слуга. Мне так больно, так больно! Если можешь, Всевышний, облегчи эту боль. Я не знаю, что делать. Не знаю, как дальше жить. Наставь меня на путь истинный. Помоги мне справиться с этой болью, молю тебя. Да, я совершила ужасные поступки. Я впустила в свое сердце того, кого не должна была впускать. Но разве можно приказать сердцу? Разве можно велеть ему: «Не бейся, не дыши»? Разве можно велеть солнцу: «Не всходи»? Может быть, в заблуждении своем я совершила неправильные поступки. Я не должна была так поступать с Кэти. Но как я могла дать ей убить того, кого люблю?!
Тут Арнэлия резко замолчала. Она услышала сама себя, вернее, свои последние слова. Она любит Принца Тьмы? Видимо, да, и сейчас она призналась в этом и себе, и Богу.
Неужели все-таки любит? А как иначе? Ведь неспроста такая сильная боль внутри. Но прислушавшись к себе, Арнэлия поняла, что боли больше нет. Она ушла, оставив какое-то приятное тепло.
Девушка поднялась с каменного пола церкви и огляделась. Статуи святых смотрели на нее со всех сторон. На их блаженных ликах было столько спокойствия, умиротворения и благодати, что Дитя Света невольно ими залюбовалась. Как бы ей хотелось чувствовать себя так же спокойно и благостно! Что же эти святые сделали, чтобы так умиротворенно смотреть на нее сейчас, хотя при жизни их постигли многочисленные испытания и даже мучения? Многие из них были казнены страшными способами. Святая Екатерина разорвана на колесе с шипами, со святого Варфоломея живьем содрали кожу, святую Лючию пытались уморить в растопленной бане, после чего отрубили голову. И это лишь начало списка замученных во имя Бога. Но как все эти святые смогли вынести испытания и умереть с блаженной улыбкой на лице? Какая волшебная сила защищала их от ненависти и страданий?